Он берёт её и режет кусками , как киноплёнку.
Сквозь холодные волны дыхание её
достигает дна.
Совсем одна.
Чайка на волнах качается. Ловко так.
Итака спит , прислонившись к пирсам.
Закат шевелит в очертаниях Гипноса
мокрые волосы, мокрые облака.
Он берёт и вставляет в неё микропланы
ушедших эпох. Самшит или мох.
или часть своего имени,
кинжалы и кости.
Аэропланы ресниц её,
у солнца воруют оранжевый нимб. Мой Бог,
призывая остаться, то женихом, то гостем.
Он из лейки душа мастерит короткие склейки
на вынос.
Растворяясь в воде, заплетаясь среди
узелков её нити. Приснилось,
что будто саван прядёт.
Парусом развиваясь на отмели её плачей,
И игла, верно с ветки сосны, так яростно скачет,
измеряя длинну его мачт и матчей,
плеском вёсел решая вопрос,-
Придёт не придёт? Всё ярче
заклинанья его маяков, его вин, его женщин.
Сей вопрос, вероятней всего , ветром
будет изучен. Извечен
замурованый блеск зрачка, чешуи постоянство,
движений по глади Эфира,
стонут арфы , жужжит над цветком пчела,
А он мотается где-то по миру.
И когда же ему приют,
где сухое с Итаки нальют и предложат немного сыра...
.